Главы 1-2
Взглядом Хищника.
читать дальше
Глава 1.
читать дальше
Было девять часов вечера и Милена, сидя в кресле автобуса, сонно щурила глаза и смотрела в окно. Почему-то, не смотря на то, что мелькавшие в темноте оранжевые огни фонарей навевали сонливость, она никак не могла заснуть. В этом не было ничего странного, ибо обычно в общественном транспорте, сколь бы сильно она не устала, заснуть не удавалось.
На улице было уже не только ветрено, но и весьма холодно - для ноября естественно, хоть и слишком дождливо. Уже вторые сутки над городом стояла противная морось.
В автобусе же в столь поздний час народу было мало, и Милена легко нашла сидячее место. К сожалению, частенько случалось так, что даже в более поздние рейсы автобус ходил забитым под завязку. Тогда даже вздохнуть было сложно, не то что присесть. Есть в этом конечно и плюсы, дремать можно было прямо стоя, не боясь свалиться при резком торможении, но чтобы дремать стоя надо быть или лошадью, или подняться в шесть утра. Отважная студентка Милена была не способна на такие подвиги, а потому обычно упиралась больной головой в полку для вещей и старалась повиснуть на рядом стоящих соседях или частично расползтись по спинке рядом стоящего кресла. В сегодняшний счастливый вечер, когда большинство людей почему-то оказались за приделами этого автобуса, Милена вытянула насколько могла длинные ноги и пыталась задремать, хоть и безуспешно. Тёплая одежда, включённый обогреватель и общая усталость привели тело к странному оцепенению, а сознание к сонливому безразличию, ведь до остановки было ещё далеко.
На самом деле, в своей учёбе Милена ненавидела только дорогу. Сами предметы казались не слишком трудными, задания в меру интересными, сокурсники – терпимо активными, а преподаватели лютовали в большинстве своём только на сессиях, позволяя студентам зарастать блаженной плесенью в течение семестра. Однако ездить приходилось каждый день в самый центр Москвы из, пусть не самых дальних районов, но очень уж заковыристым маршрутом, что не могло не наводить на грустные мысли о прогуле. Но столь желанному времяпрепровождению мешали положительные в далёкой перспективе качества. Практичность, дальновидность и пофигистичность. Так что длинная дорога вызывала страдальческие стоны, но пока ещё не могла заставить отлынивать от занятий.
Единственное что портило сладкое предвкушение о прибытии в родной дом из тёмного царства негрызеного гранита, это болящая голова и жгучая резь в глазах. Милена потёрла виски и прижалась лбом к холодному стеклу, надеясь таким нехитрым приёмом обмануть симптомы надвигающейся простуды.
Впрочем, головная боль держалась вот уже вторые сутки, но градусник стабильно показывал температуру тридцать семь и один, что по мнению врачей было хоть и крайним пределом, однако же нормы. Где-то очень глубоко Милена ещё надеялась отделаться насморком и парой дней ничегонеделанья перед компьютером, при этом, не сильно страдая от душераздирающего кашля. Но на пару сантиметров глубже уже зрела уверенность, что ей стоило уже сегодня остаться дома, отдохнуть, отлежаться – выздороветь, но природное, же упрямство и вера в лучшее погнали её в институт.
Сейчас, она, конечно, признала всю опрометчивость данного поступка - к обшей разбитости состояния, прибавилась лёгкая боль в мышцах и ломота в костях. Но делать что-то было уже поздно, и Милена приняла решение, хотя это был скорее сам собою напрашивающийся вывод - по прибытию домой выпить кружку горячего чая и в постель, набираться сил.
Стоило только войти в квартиру, как шерстяной комочек метнулся ей под ноги и громогласно мяуча принялся требовать положенный ужин. Споткнувшись о Грацию, Милена тихо зашипела, вполне удачно проглотив, пришедшие на ум ругательства. Отнюдь не мелодичный мяв, гвоздём, ударил по ушам и вбился в череп с силой отбойного молотка.
Устало, стянув сапоги и кинув куртку прямо на пол прихожей, Милена, пошатываясь, прошла, на кухню. Сил развесить всё как положено уже не было.
Она достала из холодильника фарш и наложила его кошке. Из последних сил, раздеваясь и кидая одежду прямо на пол коридора, Милена вошла в ванную и, открыв кран с холодной водой, побрызгала на лицо, пытаясь хоть немного остудить разгорячённую кожу. Попытка оказалась напрасной, она даже не ощутила, попадания капель на кожу. Теперь стало очевидно, что жар усилился. Милена, дрожа всем телом, едва ли не ползком добралась до кровати и с громким стоном повалилась на неё, даже и не думая натянуть на обнажённое тело одеяло.
Пока она валялась в забытье, прошло не больше часа. Сон был наполнен липким туманом и тошнотворным бредом. Проснулась Милена от жуткой боли в мышцах, казалось, что какой-то невидимый садист выкручивает ей суставы, и обжигает огнём внутренности. Она терпела, до боли сжав зубы – сколько смогла, но в какой-то момент изо рта раздался писк, потом перешедший в стон и хныканье, а уже через минуту она закричала, срывая связки и начала метаться по постели, глухо воя от нестерпимых ощущений, то и дело, снова срываясь на плачь. Милена извивалась немыслимым образом, стремясь хоть чуточку уменьшить раздирающую тело боль.
Испугано зашипевшая кошка, распушив хвост до состояния ёршика, округлившимися глазами смотрела за мучениями хозяйки. Во время очередного вопля, животное одним прыжком очутилось на шкафу, и наблюдала за страшной картиной уже оттуда.
Так продолжалось несколько часов, наполненных криками и воем. Ближе к полуночи боль спала, не то чтобы совсем, но теперь она теребила внутренности, заставляя обессилевший организм тихонько подвывать и плакать от бессилия.
Саднило сорванное горло и, в голове у Милены пронеслась мысль, что теперь она, наверное, не сможет издать ни звука. Всю опрометчивость этой мысли она поняла ещё через полтора часа, когда боль одним рывком достигла наивысшей отметки, и принялась, плавить кости: растягивая, ломая, корёжа. Все суставы страшно выкручивало, тело, будто ломало невидимой силой, ногти то укорачивались, то увеличивались, становясь слишком большими для тонких девичьих пальцев и, меняли свою текстуру, становясь настоящими когтями. Из воспалённых, распахнутых на пол лица глаз беспрерывно текли слёзы. Радужка практически заполнила белок и сменила цвет с тёмно-зелёного на жёлтовато-оранжевый, зрачок то и дело становился толщиной с волос и делался вертикально вытянутым, но долго не держался, расползаясь и делая глаза беспроглядно чёрными. Губы были рассечены увеличивающимися зубами, кровь текла по подбородку, пачкала меняющие форму, заострившиеся зубы. Клыки значительно укрупнились, по сравнению с остальными лишь заострившимися зубами и даже слегка загнулись вовнутрь. Окровавленными оказались также внутренние стороны бёдер - резкие изменения затронули весь организм заставляя тело подстраиваться и перетекать во что-то новое. Неожиданно тело сложилось пополам, но не вперёд, а назад, как будто ей сломали позвоночник. Когда же оно вернулось в нормальное положение, то фигура уже мало, чем напоминала человеческую: другое строение бёдер, вытянувшиеся и поменявшие форму руки, иной контур черепа обезобразивший уже не человеческое лицо.
Бессистемно, то тут, то там на теле прорастали клоки волос, а между ног вился, беспорядочно извиваясь, хвост. Милена уже давно не кричала, из меняющегося горла раздавался только тихий хрип. Но перевоплощение на этом ещё не закончились. Вытянувшиеся вверх уши поменяли своё положение и покрылись жёсткой щетиной волос. Менялось строение губ и челюстей, менялись кисти и ступни, кости таза, позвоночника и грудной клетки, волосяной покров становился всё плотней, гуще и к четырём часам утра на разодранной, испачканной кровью и потом кровати лежало странное создание. Пожалуй, самым близким по внешности животным можно было назвать лесную рысь, но и это было бы только приблизительно. В первую очередь из-за размеров. В длину она казалось, могла «переплюнуть» и тигра, в высоту достала бы человеку до пояса, и это только в холке. Шерсть, покрывавшая зверя, имела темно-коричневый, отливающий в рыжину окрас, сильнее вытянутая, чем у кошачьих морда и слишком большие клыки.
Когда зверь попытался подняться из его глотки раздался совершенно человеческий стон. Милена снова упала на кровать. О пережитой боли, тело напоминало лишь лёгким покалыванием по всей поверхности кожи. Милена тихонько всхлипнула от обиды и принялась вылизывать правую лапу, постепенно увлекаясь процессом. Как ни странно, но она прекрасно осознавала, что произошло нечто совершенно не понятное и с логической точки зрения не поддающееся объяснению или мало-мальски достоверному обоснованию, но не слишком волновалась из-за этого. Единственное, что сейчас по-настоящему выбивало её из коли – это воспоминания о тех ощущениях, которыми сопровождался процесс. Конечно, нельзя сказать, что произошедшее совсем не произвело на девушку впечатления, но всё в этом мире относительно, а относительно перенесённой пытки, превращение в зверя Милену практически не волновало. На данный момент во всяком случае. Кроме того, ей казалось, что стоит задуматься об этом хоть на минуту, и она сойдёт с ума.
Конкретно в эту минуту, её пугала только вероятность, что изменения ещё не завершены полностью и мучения вот-вот начнутся снова. Но походили минуты: десять, пятнадцать, а боль не возвращалась. Спустя некоторое время ей удалось сесть. Как не странно тело ощущалось вполне естественно, каждое движение было интуитивно понятным, хотя пока ещё немного скованным и со стороны даже каким-то ломким. Вообще, это легко объяснимо, боль позволила ей прочувствовать каждую шерстинку на преобразованной плоти. Так что казаться чужеродным тело не могло. Заинтересовавшись, Милена аккуратно встала и, сойдя с постели, потянулась всем телом, проверяя работу мышц. Сначала аккуратно, не столько чувствуя боль, сколько помня о ней. Движения были несмелыми, но постепенно становились всё решительнее, хоть и не совсем точными.
Она припала на передние лапы, потом на пробу легонько подпрыгнула, оттолкнувшись всеми четырьмя, покрутилась из интереса за собственным хвостом, пытаясь его рассмотреть или даже поймать и внимательно изучить такой нестандартный гаджет. Ей этого, правда, не удалось, слишком уж короток тот был.
Потом повалялась по ковру, благодаря трению избавившись от зуда после проросшей шерсти. Прислушалась к собственным ощущениям и на пробу мяукнула. Получилось весьма громко. Уши сами собой прижались к голове, придав зверю вид виноватый, как у домашней кошки нассавшей в хозяйские тапки и пойманной на этом деле. Милена несмело оглянулась по сторонам, словно опасаясь критики. Но единственный критик, Грация сидела на шкафу с такими большими глазами, словно им на морде стало мало места и они решили расширить поле зрения не зависимо от желания самой кошки.
Не дождавшись ни презрительных плевков, ни аплодисментов, Милена резко встала, отряхнулась, как будто стряхивая с себя воду, и даже подрыгала передней левой и задней правой лапами. В общем, новое тело Милена, нашла очень даже неплохим. Сильное и гибкое – уже вполне привычное. Оно даже говорить могло, правда привычные звуки из горла прорывались с трудом, но всё же говорить Милена после нескольких пробных фраз смогла. Правда звучание было как у того кота из ролика на ютубе.
В целом ситуация уже перестала вызывать такой ужас, как несколькими десятками минут ранее. И в этот момент Милена начала ощущать в голове уже привычную тяжесть, а в костях знакомую ломоту. Всё на что её хватило, от страха и жалости к себе это завыть и рухнуть на пол закрыв нос лапами. Её уже трясло, хотя боль была ещё и не сильна. Однако уже спустя несколько мгновений, ещё до того, как Милена успела подумать, как наглотаться обезболивающего, подло спрятанного в ящике на кухне, все ощущения вернулись в полном объёме. На этот раз из горла зверя раздался лишь полный муки стон.
Обратное превращение заняло гораздо меньше времени, чем предыдущее. И к половине пятого на полу комнаты лежало обнажённое девичье тело, совершенно немного изменившееся со вчерашнего вечера.
Часы на микроволновке показывали семь минут шестого, когда Милена надсадно хрипя и кашляя, попыталась подняться с пола. От слабости её трясло и шатало даже на четвереньках. Хватаясь за стены, и с трудом вписавшись в дверной косяк, она дотащила своё тело до ванны. И потратила больше минуты, только на то чтобы дотянуться до выключателя и попасть по нему открытой ладонью.
Когда свет наконец-то зажёгся, она едва обратила на это внимание, потому что перед глазами то и дело становилось темно и плавали разноцветные круги. Потребовалось ещё значительные усилия, чтобы дотащиться до бортика ванны. Совершив этот подвиг, Милена думала, что проблюётся от восторга, но скрутивший спазмом желудок выдал только невразумительную каплю желчи, обжёгшую пищевод.
Тогда она потянулась к смесителю и, добившись первой невразумительной струйки воды – припала к ней в надежде избавиться хотя бы от этого привкуса, а в идеале ещё и усмирить скрутивший желудок. Через пару глотков в голове немного просветлело и, собравшись с силами Милена открыла живительную влагу на полную. Вот что ей стоило поставить обычный смеситель с одним регулятором? Нет, надо было выпендриться и установить два красивых вентиля с разовыми наболдажничками, ещё и цвет-то такой противный. Б-р-р-р.
Оценив живительный эффект влаги, Милена делала большие глотки, отправляя в желудок такие вкусные, пусть и слегка ржавые миллилитры. Чтобы через пару мгновений извергнуть их обратно, глухо кашляя и задыхаясь. Но начало было положено. В голове слегка прояснилось и Милена перекинула себя через бортик ванной, позволяя воде смыть пот и кровь, параллельно заглатывая всё новые порции воды. Больше её не рвало, а уже через десяток минут она почувствовала себя достаточно живой, чтобы доползти до холодильника.
Голову ещё немного вело, поэтому по пути Милена пересчитала плечами все дверные косяки, запнулась обо все коврики и саданулась ногой об стул, благополучно его опрокинув. Но всё же её состояние было достаточно трезвым, чтобы дойдя до ящика с бельём одеть трусы и сунуть туда прокладку. Как вода смывала с ног кровь она уже видела, а снова мыться потом не хотелось. На футболку Милена едва не забила, но поддавшись порыву цивилизованности, натянула и её, попутно запутавшись в рукавах и горловине, словно их там было больше восьми, как для осьминога. Дорога до холодильника стала труднее, чем путь израильтян через пустыню, но значительно короче. Честно-то говоря, в голове опять поселилась чернота, а в ушах звон, поэтому почувствовав на лице холодный воздух, Милена могла только похвалить встроенный GPS.
Сначала взгляд пал на колбасу и живот благостно заурчал. То что происходило дальше выглядело хуже чем ночью. Остаётся только сказать, что шкурки она не снимала, а уже выплёвывала и что холодная комковатая овсянка была съёдена при помощи отнюдь не ложки. Упомянем только что мыться Милене потом всё же пришлось.
Во всяком случае, после принятых мер и опустошенного холодильника, она готова была почувствовать себя человеком. Слабым и больным, но всё-таки человеком. И, к сожалению, только почувствовать, признать себя человеком после ночных событий было сложно. Объективно говоря Милена не задумывалась о том что произошло. Большую часть она не то чтобы совсем не помнила, но очень сильно не хотела вспоминать. Впрочем, несколько минут в теле зверя запомнились хорошо. Немного смазано, но хорошо. И как бы ни ломило мышцы и не подводило живот, Милена всё ещё чувствовала глубоко внутри себя этого зверя. Конечно, очень хотелось сказать, что как герои книг она с ужасом чувствовала тёмную сущность внутри собственной души, сейчас спящую, но готовую в любой момент, вот-вот… на самом деле ничего такого к великому облегчению, Милена не ощущала.
Просто летающая под потолком муха раздражающе громка жужжала, а запах перенесённых ей самой страданий так наполнил комнаты, что пришлось открыть нараспашку все окна, безжалостно выстужая квартиру. И ощущение пребывания в квартире кошки было немного странным. Не запах туалета конечно, на который плюются все, кто никогда не имел в доме это «простое в эксплуатации» животное. А именно ощущение присутствия. Так что, спохватившись длительной тишине и спокойствию утра, Милена обнаружила пропажу на самом высоком шкафу в доме.
Грация забилась в дальний угол и смотрела на хозяйку так, словно на её месте находиться страшный пришелец, с однозначным намереньем слопать чудесную, наверняка такую вкусу-у-усную кисю. Учитывая, что с ней творилось всего несколько часов назад, винить кошку было не за что.
Чтобы достать ополоумевшее от страха животное со шкафа, Милене пришлось нести стул, с которым совсем недавно умудрилась подраться и уже с него тянуться за кошкой. Грация смотрела на неё далёкими от благодарности глазами. Она шипела и плевалась, пока Милена балансировала и матюкалась на стуле, но стоило ей утвердиться на шаткой конструкции, которую собой представлял этот стул, бывший, кажется, старше самого дома, как она страшно завыла, всем своим видом демонстрируя, что сотворит с собой нечто противоестественное, если чудище потянется к ней.
Чудище с ясной до звона головой и болящими мышцами во всех возможных и невозможных местах, не вняло такому доходчивому предупреждению и протянуло свои чёрные от пыли, (ибо ну кто вытирает пыль на шкафу?) руки в сторону животного. Кошка раскрыла глаза ещё больше, так, что Милена испугалась, как бы они не выпали нафиг, и не прекращая завывания, сиганула со шкафы прямо на пол, а оттуда в открытое окно.
Дерево за окном манило всех котов округи, и нередко там исполняли свои рулады дворовые красавцы, страстно поглядывая на изводящуюся от тоски серую красавицу. Которую, в свою очередь, отгоняла от окна злая хозяйка, обещая, что если при прыжке к очередному ухажёру она не долетит и сломает себе лапы, то к ветеринару её никто не понесёт. Оказалось, что при правильной мотивации кошка способна не столько к длинным прыжкам, сколько к коротким полётам. И хватко уцепившись коготками за ветку, сноровисто, словно и не прожила все свои три года в квартире, спустилась вниз, исчезнув из поля зрения.
Милена проводила её ошарашенным взглядом, не успев даже испугаться, как следует. Словно во сне она начала спускать со стула и естественно навернулась, больно плюхнувшись копчиком прямо на пол. И уже там разревелась. Жалко было не столько сбежавшую кошку, доставшуюся от бабушки вместе с квартирой, сколько себя. Свою несчастливую жизнь, пережитый страх и боль, и ноющий копчик.
Размазывая по лицу слёзы, она поставила стул на место, закрыла распахнутые окна и легла на диван, укрывшись пледом, купленным по случаю в икее.
Проснулась только в третьем часу дня, с ясной головой, слипающимися глазами и подводящим желудком. Первым делом Милена обшарила холодильник, добыв уцелевшую с утра пачку пельменей, и высыпала все в большую кастрюлю. Поняв, что этого возможно не хватит, она прошуршала на полках и отрыв макарон, вывалила их к пельменям, посолила и добавила сушёной зелени и оставила вариться. Сама же тяжёлым взглядом обведя кухню и прикинув, что твориться в спальне отправилась закладывать постельное в машинку. И так-то заставить себя лечь на эту же постель было не просто, так ещё не хватало, чтобы бельё пахло кровью и мукой.
Снова оказавшись в ванной, Милена бросила изучающий взгляд в зеркало и остановилась, с ужасом глядя на своё отражение.
На самом деле она никогда не была толстой, а за счёт роста, всего двадцать сантиметров уступивших двухметровой отметке, всегда казалась ладной хоть и полной девушкой. Правду выдавали только весы, но их числа она никому не говорила. Теперь же из зеркала на неё смотрела заморенная глиста с выступающими рёбрами, благо под всё ещё не слишком маленькой грудью. Своим третьим размером Милена особенно гордилась и не хотела бы его потерять.
Глаза запали и казались почему-то особенно яркими в обрамлении окружающей их черноты. Короткие, по плечи русые волосы без расчёсывания и от частого мытья превратились из традиционного беспорядка в откровенные колтуны. От румянца на щеках не осталось и следа. И вообще выглядела она на удивление бледно и нездорово даже если забыть про откровенные признаки усталости и перенесённых страданий.
Плюнув на, и без того, постоянно расстраивающую её внешность, Милена закончила с уборкой и, съев массу из пельменей и макарон, не отказавшись так же и от бульона, завалилась в чистую постель. Эти сутки оказались какими-то слишком тяжёлыми.
На улице было уже не только ветрено, но и весьма холодно - для ноября естественно, хоть и слишком дождливо. Уже вторые сутки над городом стояла противная морось.
В автобусе же в столь поздний час народу было мало, и Милена легко нашла сидячее место. К сожалению, частенько случалось так, что даже в более поздние рейсы автобус ходил забитым под завязку. Тогда даже вздохнуть было сложно, не то что присесть. Есть в этом конечно и плюсы, дремать можно было прямо стоя, не боясь свалиться при резком торможении, но чтобы дремать стоя надо быть или лошадью, или подняться в шесть утра. Отважная студентка Милена была не способна на такие подвиги, а потому обычно упиралась больной головой в полку для вещей и старалась повиснуть на рядом стоящих соседях или частично расползтись по спинке рядом стоящего кресла. В сегодняшний счастливый вечер, когда большинство людей почему-то оказались за приделами этого автобуса, Милена вытянула насколько могла длинные ноги и пыталась задремать, хоть и безуспешно. Тёплая одежда, включённый обогреватель и общая усталость привели тело к странному оцепенению, а сознание к сонливому безразличию, ведь до остановки было ещё далеко.
На самом деле, в своей учёбе Милена ненавидела только дорогу. Сами предметы казались не слишком трудными, задания в меру интересными, сокурсники – терпимо активными, а преподаватели лютовали в большинстве своём только на сессиях, позволяя студентам зарастать блаженной плесенью в течение семестра. Однако ездить приходилось каждый день в самый центр Москвы из, пусть не самых дальних районов, но очень уж заковыристым маршрутом, что не могло не наводить на грустные мысли о прогуле. Но столь желанному времяпрепровождению мешали положительные в далёкой перспективе качества. Практичность, дальновидность и пофигистичность. Так что длинная дорога вызывала страдальческие стоны, но пока ещё не могла заставить отлынивать от занятий.
Единственное что портило сладкое предвкушение о прибытии в родной дом из тёмного царства негрызеного гранита, это болящая голова и жгучая резь в глазах. Милена потёрла виски и прижалась лбом к холодному стеклу, надеясь таким нехитрым приёмом обмануть симптомы надвигающейся простуды.
Впрочем, головная боль держалась вот уже вторые сутки, но градусник стабильно показывал температуру тридцать семь и один, что по мнению врачей было хоть и крайним пределом, однако же нормы. Где-то очень глубоко Милена ещё надеялась отделаться насморком и парой дней ничегонеделанья перед компьютером, при этом, не сильно страдая от душераздирающего кашля. Но на пару сантиметров глубже уже зрела уверенность, что ей стоило уже сегодня остаться дома, отдохнуть, отлежаться – выздороветь, но природное, же упрямство и вера в лучшее погнали её в институт.
Сейчас, она, конечно, признала всю опрометчивость данного поступка - к обшей разбитости состояния, прибавилась лёгкая боль в мышцах и ломота в костях. Но делать что-то было уже поздно, и Милена приняла решение, хотя это был скорее сам собою напрашивающийся вывод - по прибытию домой выпить кружку горячего чая и в постель, набираться сил.
Стоило только войти в квартиру, как шерстяной комочек метнулся ей под ноги и громогласно мяуча принялся требовать положенный ужин. Споткнувшись о Грацию, Милена тихо зашипела, вполне удачно проглотив, пришедшие на ум ругательства. Отнюдь не мелодичный мяв, гвоздём, ударил по ушам и вбился в череп с силой отбойного молотка.
Устало, стянув сапоги и кинув куртку прямо на пол прихожей, Милена, пошатываясь, прошла, на кухню. Сил развесить всё как положено уже не было.
Она достала из холодильника фарш и наложила его кошке. Из последних сил, раздеваясь и кидая одежду прямо на пол коридора, Милена вошла в ванную и, открыв кран с холодной водой, побрызгала на лицо, пытаясь хоть немного остудить разгорячённую кожу. Попытка оказалась напрасной, она даже не ощутила, попадания капель на кожу. Теперь стало очевидно, что жар усилился. Милена, дрожа всем телом, едва ли не ползком добралась до кровати и с громким стоном повалилась на неё, даже и не думая натянуть на обнажённое тело одеяло.
Пока она валялась в забытье, прошло не больше часа. Сон был наполнен липким туманом и тошнотворным бредом. Проснулась Милена от жуткой боли в мышцах, казалось, что какой-то невидимый садист выкручивает ей суставы, и обжигает огнём внутренности. Она терпела, до боли сжав зубы – сколько смогла, но в какой-то момент изо рта раздался писк, потом перешедший в стон и хныканье, а уже через минуту она закричала, срывая связки и начала метаться по постели, глухо воя от нестерпимых ощущений, то и дело, снова срываясь на плачь. Милена извивалась немыслимым образом, стремясь хоть чуточку уменьшить раздирающую тело боль.
Испугано зашипевшая кошка, распушив хвост до состояния ёршика, округлившимися глазами смотрела за мучениями хозяйки. Во время очередного вопля, животное одним прыжком очутилось на шкафу, и наблюдала за страшной картиной уже оттуда.
Так продолжалось несколько часов, наполненных криками и воем. Ближе к полуночи боль спала, не то чтобы совсем, но теперь она теребила внутренности, заставляя обессилевший организм тихонько подвывать и плакать от бессилия.
Саднило сорванное горло и, в голове у Милены пронеслась мысль, что теперь она, наверное, не сможет издать ни звука. Всю опрометчивость этой мысли она поняла ещё через полтора часа, когда боль одним рывком достигла наивысшей отметки, и принялась, плавить кости: растягивая, ломая, корёжа. Все суставы страшно выкручивало, тело, будто ломало невидимой силой, ногти то укорачивались, то увеличивались, становясь слишком большими для тонких девичьих пальцев и, меняли свою текстуру, становясь настоящими когтями. Из воспалённых, распахнутых на пол лица глаз беспрерывно текли слёзы. Радужка практически заполнила белок и сменила цвет с тёмно-зелёного на жёлтовато-оранжевый, зрачок то и дело становился толщиной с волос и делался вертикально вытянутым, но долго не держался, расползаясь и делая глаза беспроглядно чёрными. Губы были рассечены увеличивающимися зубами, кровь текла по подбородку, пачкала меняющие форму, заострившиеся зубы. Клыки значительно укрупнились, по сравнению с остальными лишь заострившимися зубами и даже слегка загнулись вовнутрь. Окровавленными оказались также внутренние стороны бёдер - резкие изменения затронули весь организм заставляя тело подстраиваться и перетекать во что-то новое. Неожиданно тело сложилось пополам, но не вперёд, а назад, как будто ей сломали позвоночник. Когда же оно вернулось в нормальное положение, то фигура уже мало, чем напоминала человеческую: другое строение бёдер, вытянувшиеся и поменявшие форму руки, иной контур черепа обезобразивший уже не человеческое лицо.
Бессистемно, то тут, то там на теле прорастали клоки волос, а между ног вился, беспорядочно извиваясь, хвост. Милена уже давно не кричала, из меняющегося горла раздавался только тихий хрип. Но перевоплощение на этом ещё не закончились. Вытянувшиеся вверх уши поменяли своё положение и покрылись жёсткой щетиной волос. Менялось строение губ и челюстей, менялись кисти и ступни, кости таза, позвоночника и грудной клетки, волосяной покров становился всё плотней, гуще и к четырём часам утра на разодранной, испачканной кровью и потом кровати лежало странное создание. Пожалуй, самым близким по внешности животным можно было назвать лесную рысь, но и это было бы только приблизительно. В первую очередь из-за размеров. В длину она казалось, могла «переплюнуть» и тигра, в высоту достала бы человеку до пояса, и это только в холке. Шерсть, покрывавшая зверя, имела темно-коричневый, отливающий в рыжину окрас, сильнее вытянутая, чем у кошачьих морда и слишком большие клыки.
Когда зверь попытался подняться из его глотки раздался совершенно человеческий стон. Милена снова упала на кровать. О пережитой боли, тело напоминало лишь лёгким покалыванием по всей поверхности кожи. Милена тихонько всхлипнула от обиды и принялась вылизывать правую лапу, постепенно увлекаясь процессом. Как ни странно, но она прекрасно осознавала, что произошло нечто совершенно не понятное и с логической точки зрения не поддающееся объяснению или мало-мальски достоверному обоснованию, но не слишком волновалась из-за этого. Единственное, что сейчас по-настоящему выбивало её из коли – это воспоминания о тех ощущениях, которыми сопровождался процесс. Конечно, нельзя сказать, что произошедшее совсем не произвело на девушку впечатления, но всё в этом мире относительно, а относительно перенесённой пытки, превращение в зверя Милену практически не волновало. На данный момент во всяком случае. Кроме того, ей казалось, что стоит задуматься об этом хоть на минуту, и она сойдёт с ума.
Конкретно в эту минуту, её пугала только вероятность, что изменения ещё не завершены полностью и мучения вот-вот начнутся снова. Но походили минуты: десять, пятнадцать, а боль не возвращалась. Спустя некоторое время ей удалось сесть. Как не странно тело ощущалось вполне естественно, каждое движение было интуитивно понятным, хотя пока ещё немного скованным и со стороны даже каким-то ломким. Вообще, это легко объяснимо, боль позволила ей прочувствовать каждую шерстинку на преобразованной плоти. Так что казаться чужеродным тело не могло. Заинтересовавшись, Милена аккуратно встала и, сойдя с постели, потянулась всем телом, проверяя работу мышц. Сначала аккуратно, не столько чувствуя боль, сколько помня о ней. Движения были несмелыми, но постепенно становились всё решительнее, хоть и не совсем точными.
Она припала на передние лапы, потом на пробу легонько подпрыгнула, оттолкнувшись всеми четырьмя, покрутилась из интереса за собственным хвостом, пытаясь его рассмотреть или даже поймать и внимательно изучить такой нестандартный гаджет. Ей этого, правда, не удалось, слишком уж короток тот был.
Потом повалялась по ковру, благодаря трению избавившись от зуда после проросшей шерсти. Прислушалась к собственным ощущениям и на пробу мяукнула. Получилось весьма громко. Уши сами собой прижались к голове, придав зверю вид виноватый, как у домашней кошки нассавшей в хозяйские тапки и пойманной на этом деле. Милена несмело оглянулась по сторонам, словно опасаясь критики. Но единственный критик, Грация сидела на шкафу с такими большими глазами, словно им на морде стало мало места и они решили расширить поле зрения не зависимо от желания самой кошки.
Не дождавшись ни презрительных плевков, ни аплодисментов, Милена резко встала, отряхнулась, как будто стряхивая с себя воду, и даже подрыгала передней левой и задней правой лапами. В общем, новое тело Милена, нашла очень даже неплохим. Сильное и гибкое – уже вполне привычное. Оно даже говорить могло, правда привычные звуки из горла прорывались с трудом, но всё же говорить Милена после нескольких пробных фраз смогла. Правда звучание было как у того кота из ролика на ютубе.
В целом ситуация уже перестала вызывать такой ужас, как несколькими десятками минут ранее. И в этот момент Милена начала ощущать в голове уже привычную тяжесть, а в костях знакомую ломоту. Всё на что её хватило, от страха и жалости к себе это завыть и рухнуть на пол закрыв нос лапами. Её уже трясло, хотя боль была ещё и не сильна. Однако уже спустя несколько мгновений, ещё до того, как Милена успела подумать, как наглотаться обезболивающего, подло спрятанного в ящике на кухне, все ощущения вернулись в полном объёме. На этот раз из горла зверя раздался лишь полный муки стон.
Обратное превращение заняло гораздо меньше времени, чем предыдущее. И к половине пятого на полу комнаты лежало обнажённое девичье тело, совершенно немного изменившееся со вчерашнего вечера.
Часы на микроволновке показывали семь минут шестого, когда Милена надсадно хрипя и кашляя, попыталась подняться с пола. От слабости её трясло и шатало даже на четвереньках. Хватаясь за стены, и с трудом вписавшись в дверной косяк, она дотащила своё тело до ванны. И потратила больше минуты, только на то чтобы дотянуться до выключателя и попасть по нему открытой ладонью.
Когда свет наконец-то зажёгся, она едва обратила на это внимание, потому что перед глазами то и дело становилось темно и плавали разноцветные круги. Потребовалось ещё значительные усилия, чтобы дотащиться до бортика ванны. Совершив этот подвиг, Милена думала, что проблюётся от восторга, но скрутивший спазмом желудок выдал только невразумительную каплю желчи, обжёгшую пищевод.
Тогда она потянулась к смесителю и, добившись первой невразумительной струйки воды – припала к ней в надежде избавиться хотя бы от этого привкуса, а в идеале ещё и усмирить скрутивший желудок. Через пару глотков в голове немного просветлело и, собравшись с силами Милена открыла живительную влагу на полную. Вот что ей стоило поставить обычный смеситель с одним регулятором? Нет, надо было выпендриться и установить два красивых вентиля с разовыми наболдажничками, ещё и цвет-то такой противный. Б-р-р-р.
Оценив живительный эффект влаги, Милена делала большие глотки, отправляя в желудок такие вкусные, пусть и слегка ржавые миллилитры. Чтобы через пару мгновений извергнуть их обратно, глухо кашляя и задыхаясь. Но начало было положено. В голове слегка прояснилось и Милена перекинула себя через бортик ванной, позволяя воде смыть пот и кровь, параллельно заглатывая всё новые порции воды. Больше её не рвало, а уже через десяток минут она почувствовала себя достаточно живой, чтобы доползти до холодильника.
Голову ещё немного вело, поэтому по пути Милена пересчитала плечами все дверные косяки, запнулась обо все коврики и саданулась ногой об стул, благополучно его опрокинув. Но всё же её состояние было достаточно трезвым, чтобы дойдя до ящика с бельём одеть трусы и сунуть туда прокладку. Как вода смывала с ног кровь она уже видела, а снова мыться потом не хотелось. На футболку Милена едва не забила, но поддавшись порыву цивилизованности, натянула и её, попутно запутавшись в рукавах и горловине, словно их там было больше восьми, как для осьминога. Дорога до холодильника стала труднее, чем путь израильтян через пустыню, но значительно короче. Честно-то говоря, в голове опять поселилась чернота, а в ушах звон, поэтому почувствовав на лице холодный воздух, Милена могла только похвалить встроенный GPS.
Сначала взгляд пал на колбасу и живот благостно заурчал. То что происходило дальше выглядело хуже чем ночью. Остаётся только сказать, что шкурки она не снимала, а уже выплёвывала и что холодная комковатая овсянка была съёдена при помощи отнюдь не ложки. Упомянем только что мыться Милене потом всё же пришлось.
Во всяком случае, после принятых мер и опустошенного холодильника, она готова была почувствовать себя человеком. Слабым и больным, но всё-таки человеком. И, к сожалению, только почувствовать, признать себя человеком после ночных событий было сложно. Объективно говоря Милена не задумывалась о том что произошло. Большую часть она не то чтобы совсем не помнила, но очень сильно не хотела вспоминать. Впрочем, несколько минут в теле зверя запомнились хорошо. Немного смазано, но хорошо. И как бы ни ломило мышцы и не подводило живот, Милена всё ещё чувствовала глубоко внутри себя этого зверя. Конечно, очень хотелось сказать, что как герои книг она с ужасом чувствовала тёмную сущность внутри собственной души, сейчас спящую, но готовую в любой момент, вот-вот… на самом деле ничего такого к великому облегчению, Милена не ощущала.
Просто летающая под потолком муха раздражающе громка жужжала, а запах перенесённых ей самой страданий так наполнил комнаты, что пришлось открыть нараспашку все окна, безжалостно выстужая квартиру. И ощущение пребывания в квартире кошки было немного странным. Не запах туалета конечно, на который плюются все, кто никогда не имел в доме это «простое в эксплуатации» животное. А именно ощущение присутствия. Так что, спохватившись длительной тишине и спокойствию утра, Милена обнаружила пропажу на самом высоком шкафу в доме.
Грация забилась в дальний угол и смотрела на хозяйку так, словно на её месте находиться страшный пришелец, с однозначным намереньем слопать чудесную, наверняка такую вкусу-у-усную кисю. Учитывая, что с ней творилось всего несколько часов назад, винить кошку было не за что.
Чтобы достать ополоумевшее от страха животное со шкафа, Милене пришлось нести стул, с которым совсем недавно умудрилась подраться и уже с него тянуться за кошкой. Грация смотрела на неё далёкими от благодарности глазами. Она шипела и плевалась, пока Милена балансировала и матюкалась на стуле, но стоило ей утвердиться на шаткой конструкции, которую собой представлял этот стул, бывший, кажется, старше самого дома, как она страшно завыла, всем своим видом демонстрируя, что сотворит с собой нечто противоестественное, если чудище потянется к ней.
Чудище с ясной до звона головой и болящими мышцами во всех возможных и невозможных местах, не вняло такому доходчивому предупреждению и протянуло свои чёрные от пыли, (ибо ну кто вытирает пыль на шкафу?) руки в сторону животного. Кошка раскрыла глаза ещё больше, так, что Милена испугалась, как бы они не выпали нафиг, и не прекращая завывания, сиганула со шкафы прямо на пол, а оттуда в открытое окно.
Дерево за окном манило всех котов округи, и нередко там исполняли свои рулады дворовые красавцы, страстно поглядывая на изводящуюся от тоски серую красавицу. Которую, в свою очередь, отгоняла от окна злая хозяйка, обещая, что если при прыжке к очередному ухажёру она не долетит и сломает себе лапы, то к ветеринару её никто не понесёт. Оказалось, что при правильной мотивации кошка способна не столько к длинным прыжкам, сколько к коротким полётам. И хватко уцепившись коготками за ветку, сноровисто, словно и не прожила все свои три года в квартире, спустилась вниз, исчезнув из поля зрения.
Милена проводила её ошарашенным взглядом, не успев даже испугаться, как следует. Словно во сне она начала спускать со стула и естественно навернулась, больно плюхнувшись копчиком прямо на пол. И уже там разревелась. Жалко было не столько сбежавшую кошку, доставшуюся от бабушки вместе с квартирой, сколько себя. Свою несчастливую жизнь, пережитый страх и боль, и ноющий копчик.
Размазывая по лицу слёзы, она поставила стул на место, закрыла распахнутые окна и легла на диван, укрывшись пледом, купленным по случаю в икее.
Проснулась только в третьем часу дня, с ясной головой, слипающимися глазами и подводящим желудком. Первым делом Милена обшарила холодильник, добыв уцелевшую с утра пачку пельменей, и высыпала все в большую кастрюлю. Поняв, что этого возможно не хватит, она прошуршала на полках и отрыв макарон, вывалила их к пельменям, посолила и добавила сушёной зелени и оставила вариться. Сама же тяжёлым взглядом обведя кухню и прикинув, что твориться в спальне отправилась закладывать постельное в машинку. И так-то заставить себя лечь на эту же постель было не просто, так ещё не хватало, чтобы бельё пахло кровью и мукой.
Снова оказавшись в ванной, Милена бросила изучающий взгляд в зеркало и остановилась, с ужасом глядя на своё отражение.
На самом деле она никогда не была толстой, а за счёт роста, всего двадцать сантиметров уступивших двухметровой отметке, всегда казалась ладной хоть и полной девушкой. Правду выдавали только весы, но их числа она никому не говорила. Теперь же из зеркала на неё смотрела заморенная глиста с выступающими рёбрами, благо под всё ещё не слишком маленькой грудью. Своим третьим размером Милена особенно гордилась и не хотела бы его потерять.
Глаза запали и казались почему-то особенно яркими в обрамлении окружающей их черноты. Короткие, по плечи русые волосы без расчёсывания и от частого мытья превратились из традиционного беспорядка в откровенные колтуны. От румянца на щеках не осталось и следа. И вообще выглядела она на удивление бледно и нездорово даже если забыть про откровенные признаки усталости и перенесённых страданий.
Плюнув на, и без того, постоянно расстраивающую её внешность, Милена закончила с уборкой и, съев массу из пельменей и макарон, не отказавшись так же и от бульона, завалилась в чистую постель. Эти сутки оказались какими-то слишком тяжёлыми.
Глава 2.
Сегодня дождя не было, но небо за окном всё равно оставалось хмурым и тяжёлым, готовым в любую минуту извергнуть на землю потоки дождя.
- Милен, я чего-то по-прежнему не могу понять, с какого фига, ты решила забить на институт и провести все свободные дни в этом сарайчике без отопления.
Максим, Меленин однокурсник, был без сомнения прав. И на учёбу забивать не стоило, и тем более не стоило отправляться на дачный участок, где и был-то только однокомнатный домик, боле похожий на сарай, разве что утепленный нормально, да несколько гектаров одичавшего сада. Но, что ещё могла она сделать в подобной ситуации? Когда четыре дня назад с ней случилось нечто странное… нет просто странным это назвать довольно трудно, но как бы вы обозвали превращение обычной, в общем-то, девушки, в здоровенную зверюгу? Тем более что произошло это безо всякой на то причины или сколь-нибудь веских предпосылок. Впрочем однозначно о предпосылках Милена ничего с уверенностью сказать не могла. Кто знает? Возможно её прадедушка по маминой линии был знатным оборотнем, которого боялись все окрестные сёла, но с той разрухой что творилась в стране какие-то пару десятилетий назад уже невозможно было найти даже прямых предков, не говоря уже об отдалённых. Так что всё что оставалось Милене это искать причины произошедшего в собственной жизни. А их-то она как раз и не видела. Её не кусала никакая собака, ни привитая, ни бешеная. Она не глотала непроверенных препаратов, и не участвовала ни в каких исследованьях, даже социологических. В общем на первый взгляд не было причин отличающих её от любого другого человека в городе. Но произошло это почему-то именно с ней, что в двойне обидно. Да и чего там говорить, откровенно страшно.
За пришедшие четыре дня Милена только и делала, что спала, да отъедалась. На улицу выбиралась только пару раз – пополнить продовольственные запасы. Ну, и на всякий случай развесить объявления о пропавшей кошке. Оставался мизерный шанс, что паршивку сумеют-таки изловить, хотя бы и за вознаграждение.
Сейчас она уже не напоминала жертву голодовки, но всё равно до своих прежних форм не дотягивала. Однако чернота вокруг глаз ушла, а на щеках появился здоровый румянец, и Милена решилась показаться на глаза знакомому, который увидев её, всё равно поинтересовался чудодейственной диетой. Милена с чистой совестью наклеветала на салат из ближайшего продуктового, которым раньше действительно частенько травилась.
- Ты знаешь, - она смущённо улыбнулась. - Сама не пойму, захотелось вдруг вот и всё. Отдохнуть от инста, расслабиться. А то учёба эта – достала уже. Да и, кажется, у меня намечается осенняя депрессия. Надо же как-то лечиться, а то и на людей скоро бросаться начну. Ты же знаешь, что я не очень социальный человек, а начало учебного года далось мне особенно тяжко.
Макс хмыкнул неопределённо, и понимающе кивнул. Администрация развила с начала года бурную деятельность направленную на развитие социальной жизни института. И так как пятым курсам с их дипломами было не до того, а четвёртые бились в преддипломном волнении и поголовно работали где-то на полставки, так что им было не до институтской жизни. Логично, что основной удар пришёлся на третьекурсников.
Максим был неплохим парнем, с которым Милена скорешилась на ниве фантастической литературы и онлайновых игр. Они частенько обменивались книгами, так что половина Максовой литературы поселилась в Милененой квартире, а её соответственно перекочевала к нему. И теперь ни один даже под дулом пистолета не мог вспомнить какая из семисот лежащих дома книг является именно его собственностью и по умолчанию библиотека стала обшей. При этом Максим умудрялся постоянно расставаться со своей девушкой и приходил плакаться к Милене, под неодобрительным взглядом напиваясь пивом и жалуясь на жизнь. Первые три раза Милена даже искренне сочувствовала несчастному влюблённому, пока не поняла, что «расставаться навсегда» они могут по два, три раза за полгода, а потом опять сходятся. Так что вскоре дружеская поддержка ограничилась предоставлением своей кухни для распития спиртных напитков, да язвительных комментариях для поддержания боевого дух товарища. При этом они отлично работали над учебными заданиями, на пару зазубривая весь материал или делясь шпорами на контрольных. Помнится, в своё время его способность создать оригинальную шпору Милену искренне восхитила. Максим был человеком компанейским и, не смотря на многие выверты своей личности удивительно добрым. Поэтому, когда ей потребовался транспорт для того, чтобы уехать из города, и она позвонила Максу, тот без промедления согласился.
Сейчас Милена прибывала в недоумении, да и признаться, была порядком напугана. Она не представляла, что происходит, и какие изменения ещё произойдут или может быть, уже произошли с её сознанием и телом. Вообще-то уже прошло четверо суток, а её состояние так и пребывало в том же виде, в каком она оказалась, придя в себя на полу в спальне, но, тем не менее, отказываться от проверки собственного тела не стоило. Она ведь совершенно не представляла, что с ней случилось. Усилившееся обоняние, слух, странные эмоциональные реакции – в первые дни это стало настоящей проблемой. Чтобы определить собственные возможности, нужно было, провести хоть какие-то исследования, но в громадном мегаполисе сделать это не представлялось возможным. Ведь она не могла с уверенностью сказать, что не способна нанести вреда себе или другим. Ну, предположим, что себе-то ладно, а вот за вред, нанесённый другим, пришлось бы отвечать по закону.
Поначалу ей не терпелось протестировать своё тело, и его реакции. Останавливало лишь боязнь быть замеченной, или спровоцировать какие-то новые реакции собственного организма. Последние дни Милена воспринимала собственное тело как бомбу, готовую в любой момент выдать нечто незапланированное. Ну и конечно останавливала возможность попасть на стол к учёным. Милена, как любой трезвомыслящий человек не верила, что правительство или "палачи от науки" заполучив в свои загребущие ручки ничего не умеющего оборотня, поступят с ним гуманно. Оборотнем - Милена, прозвала себя пока лишь для начала.
Самым главным, Милена полагала определение возможностей своего обновленного тела, и именно для этого ехала сейчас туда, где не мог за ней никто проследить или случайно увидеть превращение человека в зверя. Тем более что вероятность того, что новое превращение будет столь же болезненным, была реальна до тошноты. Помня, что превращение всё-таки состоялось полностью, она не сомневалась, что сможет измениться вновь. Во всей этой ситуации только возможность снова испытать ощущения той ночи и не давали Милене покоя. Наверное, подсознательно она от этих экспериментов желала получить ощущения безопасности. Знания, что боль не вернется снова.
- Ты точно не хочешь об этом рассказать?
- О чём? - Милена удивлённо посмотрела на, казавшегося безучастным, сидевшего за рулём, Максима. Тот лишь пожал плечами, мол: тебе лучше знать. Милена чуть заметно нахмурилась.
- Ты знаешь, кое-что действительно случилось, но пока я сама хочу разобраться так ли это серьёзно, как кажется на первый взгляд. Извини. - Девушка смущенно улыбнулась. Парень сидящий рядом с ней кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
Милена недовольно нахмурилась. Неужели по ней так заметно, что у неё проблемы, что Макс обратил на то внимание? Если это действительно так, то ситуация и правда печальная. На данном этапе она собиралась держать происходящее в тайне, не уверенная что вообще имеет право посвящать кого-либо в подробности происходящего.
Следующие пол часа прошли в молчании. Когда же они наконец-то достигли цели своего пути, то картину им представшую назвать радостной было сложно. Небольшой участочек так зарос травой, что открыть ворота для загона транспорта у них не получилась. Возможно, сказалось ещё и то, что выросшая за несколько лет трава сейчас пожухла и спуталась, но менее прочной не стала. Наши герои, кое-как приоткрыв калитку, вошли на участок. Стоило лишь выйти из машины, как ноги сразу намокли от покрытой то ли росой, то ли каплями прошедшего дождя травы. Холодный ветер качал ветви деревьев. На территории заброшенных, по большей части участков, садовая растительность постепенно перетекала в тёмный, глухой лес. И, как Милена знала достоверно, он тянется не на один километр. В промозглой тишине было слышно, лишь как накрапывает дождик, да скрипят древесные стволы.
Неожиданно пространство порезало хриплое карканье, донёсшееся, судя по всему откуда-то из глубины леса.
- Вот она! Прелесть глуши, величие природы. - Максим, видимо задавшись целью отговорить сокурсницу, как ему казалось от девичьей дури и свойственных ей (то есть дури) необдуманных поступков, показательно глубоко втянул ноздрями воздух. Правда, тут же закашлялся. У природы было своё представление о температурном режиме. Милена злорадно хихикнула и, просочившись через калитку, побрела в направлении домика. Открыть дверь с первой попытки не получилось, и, тогда девушка упёрлась ногой в стену и, поднапрягшись, рванула на себя. На этот раз упрямая дверь, как бы в насмешку, с лёгкостью выскочила из проёма, больно саданув студентку по пальцам.
- Уй! - Милена прижала покалеченную руку к груди. На этот раз хмыкнул Макс, протискиваясь мимо неё в дверной проём. Через несколько секунд уже оттуда донеслось его презрительное фырканье. Милена потрясла запястьем в воздухе, с него к удивлению владелицы уже начел сходить, желтея, неслабый синяк. Подозрительно покосившись на собственную ладонь, как будто конечность чем-то угрожала хозяйке, Милена последовала за спутником. Войдя в эту пародию на дачный домик, девушка с трудом подавила вздох. Одна единственная комнатка три на пять метров, под единственным окном старый, если не сказать умирающий в муках стол, у стены, со стороны входа, трухлявый шкаф, забитый, как знала Милена, всякой старой одеждой, да гниющими матрасами. Так же её обостренный теперь слух выловил со стороны этого самого шкафа шуршание и невнятный писк. У дальней от входа стены стоял большой, но практически плоский деревянный ящик, служивший, когда нужно ещё и кроватью. На столе так же присутствовала, почему-то лёжа, керосиновая лампа, правда, без топлива.
- Да-а-а уж. Спартанская обстановочка. Мелен, ты точно уверена, что пожить в этой глуши?
Девушка кивнула, с тоской оглядывая место своего будущего пребывания. Максим состроил рожу и, ничего не сказав, пошёл в машину - за вещами. Милена же, неприкаянным призраком прошлась по единственной комнатке, провела пальцем по поверхности стола, понюхала оставшуюся на нём пыль и раскатисто чихнула. Спустя буквально минуту на "сцене" снова обозначилась сильная половина человечества тащивший ватный матрас и несколько одеял, одно пуховое и два шерстяных. Отодвинув плечом так некстати попавшуюся под руку спутницу, он свалил принесённые вещи на жалкое подобие кровати и, буркнув, что-то про то, что он ей в грузчики не нанимался, и не могла бы она хотя бы пойти притащить сумки с продуктами, снова покинул строение. Философски пожав плечами, Милена направилась за ним. По дороге она столкнулась со спешащим уже в обратном направлении Максимом, нёсшим небольшую печку, к которой предстояло ещё и дрова заготовить. Подойдя к калитке, которую, оказывается, её спутник уже успел распахнуть на всю ширь, Милена вынула из багажника пакеты с продуктами, тёплой одеждой, и необходимыми предметами личной гигиены. В которые, при нынешних условиях входили и веник с совком. Вот так перетаскав все привезённые вещи однокурсники расстались, на прощание, выслушав/высказав напутственную речь про бабью дурость, и про то, что так как телефона у неё нет, то пусть ждёт назначенный день и ни в коем случае не ходит одна в лес. Максим уехал, а Милена принялась за очистку нового места своего проживания.
Выметать из углов трупики пауков, и других насекомых, ползать по полу на коленях, и возить по нему грязной тряпкой - не самое приятное занятие. Когда процесс был завершён, Милена позволила себе лишь пару мгновений насладиться результатом, и принялась раскладывать привезённые вещи. Посредине комнаты разлёгся коричневый коврик с тёмно-зелёным рисунком, на столе появилась цветастая клеёнка, на окошке, тяжёлая шторка, в уголке примостилась печечка, трубу которой Максим вывел куда-то в щель под крышей, после чего, ему пришлось её, щель, затыкать, какой-то строительной фигнёй, названия которой девушка не помнила. Консервы разместились под столом и частично на нём, а на ящик лёг матрас, накрытый простынёй и пуховым одеялом. В общем, получилось довольно неплохо и даже, вполне себе уютненько. Вот только, когда "юная натуралистка" спохватилась, что дров для розжига печки у неё нет, на улице было уже темно.
Благо, с новым своим зрением Милена и в этой, для обычного человека непроглядной, темноте ориентировалась весьма неплохо и минут через пять блужданий по мокрому, насквозь продуваемому саду, ей посчастливилось набрести на недавно обломившуюся ветку, довольно влажную, но благо, ничуть не трухлявую. Размером едва ли не с пол дерева, старой яблони, с которой она видимо и отпала. Так проблема топлива была с успехом решена.
Где-то через полтора часа старательных попыток разжечь печку, это всё же удалось совершить, что стало чуть ли не большим событием, чем аналогичный подвиг Прометея. И Милена с чувством выполненного долга, наконец-то завалилась спать. Правда, несмотря на физическую, да и эмоциональную усталость заснуть на новом месте сразу не получилось. Милена против воли вглядывалась в темноту, вслушивалась в ночные шорохи, всё больше проникаясь мыслью, что мыши всё-таки живут в её шкафу... когда же она услышала лёгкий писк и частый звук перебираемых по полу лапок, то и вовсе уверилась в собственных подозрениях. Правда надо заметить, что за всю ночь ни одна, даже самая наглая мышь не рискнула подойти к спящей девушке. То ли из-за того, что ещё не привыкли к людям, то ли оттого, что чувствовали в ней зверя. Хотя Милене казалось, что на счёт последнего она себе бессовестно льстит. Но по большому счёту эта ночь прошла спокойно.
Утро началось возмутительно рано... чисто городской житель, каким и была Милена, привык просыпаться часам к одиннадцати, а то и к двум часам дня, если только не ставить будильник, но на природе такая схема просто не работала.
Чуть стало светать, как за окном запорхали, принявшись пересвистываться птицы, зашебуршались "домашние" мыши, и сама девушка, открыв глаза, поняла, что спать ей совсем не хочется. Несмотря на накопленную за вчерашний день усталость, за ночь, кстати, не прошедшую до конца, сон ушёл от неё безвозвратно.
Ну что ж, - подумала Милена. - Похоже, моё звериное "я" настроено поработать сегодня.
И тут же спохватилась, что мысль эта слишком уж злорадна, будто бы она отделяет себя от этого зверя. Но Милена, точно знала, что даже после изменения она остаётся собой. А издеваться над самой собой попахивает мазохизмом.
Посмеявшись над этой мыслью она, встала и принялась одеваться. Уже застегнув куртку, Милена вдруг, осознала, что, хотя одета даже легче обычного ей всё равно жарко.
Заинтересовавшись, она расстегнула молнию и, достав аптечку, нашла и поставила себе градусник. Присев на заправленную кровать и принялась ждать. Спустя пять минут, которые Милена, для чистоты эксперимента, добросовестно отсчитала по часам. Она, уже догадываясь, что увидит, достала термометр. И лишь удовлетворённо хмыкнула, когда на столбике отобразилась температура тридцать восемь и три градуса. Наверное, стоило заволноваться, но Милена, логично рассудила, что чувствует себя более чем неплохо и, следовательно, теперь такая температура не является для неё более не нормальной. Куртку, правда, всё же решила накинуть, но застёгиваться не стала.
Выйдя, наконец, на улицу, она первым делом принялась чистить дорожку, ведущую от дома к калитке. Вернее не саму дорожку, которая за давностью лет давно поросла сейчас пожухшей уже травой, а то место, где, по мнению студентки, она должна была располагаться. Потом, вдохновлённая видом очищенного участка она прошлась с граблями по всему саду, попутно собирая различные ветки, сучки, опавшие с одичавших уже деревьев плоды и даже, одно небольшое, поваленное видимо грозой, деревце. То, что можно было в будущем использовать, как топливо, Милена отнесла к домику, сложив около входной двери, чтобы потом не ходить далеко, а всякий мелкий мусор высыпала в компостную яму, выкопанную ещё на заре строительства.
Когда с делами по благоустройству было покончено, Милена пошла готовить из привезённых продуктов что-то отдалённо напоминающее нормальный обед. Не то чтобы она не умела нормально готовить, просто из консервов не так-то просто сделать сколь-нибудь нормальное блюдо.
Свой график Милена распланировала заранее, отведя на нужды подготовки места проживания времени ровно до обеда. После, как раз должны были начаться "эксперименты"... вот их-то Милена и боялась больше всего. Потому-то в течение этого дня старательно пыталась не вспоминать о них. Но по мере того, как подходило время «Х», сознание всё упорней возвращалось к насущной проблеме. Под конец, Милена даже усомнилась, стоит ли есть так старательно приготовленную пищу, или может подождать? Почему-то отчётливо вспомнилось, как после ночных событий она начисто вымела холодильник, да и потом никак не могла насытиться довольно долгое время. Стоило ненадолго притупить чувство голода, как потом оно накатывало по новой, хорошо, хоть с каждым разом слабее, чем в предыдущий.
Подумав так, Милена пришла к выводу, что еду лучше оставить прозапас, а сейчас заняться тем, зачем она собственно и приехала в эту глушь. Глубоко вздохнув, она крепко зажмурилась и, просчитав про себя до десяти, резко выдохнула. Кто-то, кажется, говорил ей, что это способствует успокоению. Ну кто бы, что не говорил, а Милене это не помогло...
Девушка грустно вздохнула, подбросила дров в печку и принялась раздеваться. Оставшись полностью нагой, она опустилась на пол, на привезённый коврик. И тут же мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Милена постаралась вспомнить всё, что когда-либо слышала, читала и представляла себе про оборотней. На самом деле она не сомневалась, что у неё получиться обратиться, просто это было очень страшно. Она снова постаралась успокоиться, может даже немного отвлечься от мыслей о происходящем, и на этот раз, у неё, кажется, немного получилось.
Милена пыталась привести своё сознание к состоянию впадения в транс. В своё время она уже пробовала заниматься медитацией, но тогда у неё не очень-то получилось. Однако в прошлом, у неё не было чёткого представления, чего она хотела бы добиться своими действиями. Сейчас же, отчётливо понимая, что она хочет получить в результате, сосредоточиться оказалось намного проще. Она пыталась представить себя в звериной шкуре. Увидеть мир глазами хищника. Услышать обострившимся обонянием миллионы различных оттенков запахов. Снова испытать щемящие чувство дикой силы, пьянящее, сводящее с ума, пробивающееся сквозь усталость преобразования. Она вспоминала уже пережитое однажды.
Милена ощутила, как волоски по всему телу приподнимаются, кожный покров стремительно покрывается мурашками и холодеет, а внутри нарастает жар. Как будто всё тепло тела кто-то собрал в одной точке и, когда там образовался костёр, принялся раздувать его до настоящего пожара, по-прежнему сжатого в маленький раскалённый шар.
И вот, когда казалось, что терпеть этот жар стало невозможно, он полыхнул и начал стремительно разливаться по всему телу, неся за собой волну изменения. Милена вскрикнула, резко запрокидывая голову и глядя широко раскрытыми глазами в пустоту. Зрачок, заполнил собой всю пожелтевшую радужку. Щёки стали мокрыми от слёз. И началось превращение.
На этот раз всё происходило быстрее... но не менее болезненно. Кроме первого судорожного крика из её горла не вырвалось более не звука и уже через пятнадцать минут на полу домика лежало уже знакомое существо внешне похожее на рысь. Превращение длилось всего четверть часа, четверть часа ставшие для неё адом.
Зверь, захрипел, пытаясь подняться. Упал. Замотал лобастой башкой и, раздражённо зарычав, резко рванулся вверх, подняв-таки своё тело в вертикальное положение. Милену слегка повело, но она всё же смогла устоять на лапах. Заняв устойчивое положение, оборотень глухо застонала от пережитой боли. Постояв какое-то время без движения, она глубоко вздохнула и, для профилактики оглядев своё новое тело, тяжёлой походкой подошла к двери. И замерла в недоумении. Мышиный шорох и писк преследовавшей её весь день сейчас исчез. На морде зверя отобразился оскал, демонстрирующий неслабые клыки. Если бы речь шла о человеке, то можно было бы сказать, что она злорадно улыбнулась.
Стоило Милене выйти на улицу, и она тут же остановилась "оглушённая" лавиной звуков и запахов. На природе постоянно слышаться какие-то звуки и даже осенью полно различных ароматов. Для того, кто из человеческого восприятия переместился в звериное – это стало большим шоком, перевернув всё его представление о мире. Возможно, Милена этого ещё не осознала, но каждое такое маленькое открытие разбивало её разум. Разбивало и создавало заново, внося маленькое, но существенное изменение в её личность. Пока она стояла на пороге, пока она крадучись делала первые шаги, пока замирала, удивлённая необычностью происходящего, пока она радостно сорвавшись с места, неслась вперёд со скоростью, с трудом различимой для человеческого глаза и даже не понимая этого. Каждое событие влияло на неё, не убивая её сознание, но изменяя и деформируя во что-то новое, и, пока ещё, совсем не привычное. Она ещё не знала об этом, но этот бег, купание в ледяной речки, не чувствуя холода, лазанье по деревьям со скоростью и сноровкой белки, и жажда кровавой охоты, когда она встала на след зайца и его кровь у неё во рту. Всё это, останется в её памяти навсегда.
Когда же лучи солнца, пробивая утренний туман, упали на далёкую лесную поляну, им предстало мощное звериное тело, вольготно раскинувшееся на подстилки изо мха и палых листьев. Казалось, что сон оборотня безмятежен и крепок, но стоило с края полянки раздаться шороху, как туда обратился взгляд совершенно не сонных глаз. Мгновение чёрные глаза смотрели в жёлтые, затем башка зверя по птичьи наклонилась на бок. На секунду замершая было, завороженная взглядам хищника белка сорвалась с места, взлетая на ствол ближайшего дерева. Милена проводила её взглядом и облизнулась. Но стоило той пропасть из виду, как рысь плавно встала, потягиваясь и зевая во всю ширину немаленькой пасти. Огляделась и, встряхнувшись, заставив разлететься вокруг веер брызг, спокойно зашагала в известном только ей направлении. Через два часа, идя по какому-то встроенному компасу, а так же на едва уловимый запах дыма, Милена пружинистой рысью выбралась из леса. Ещё пять минут такой же вялой трусцы с редкими вспышками демонстрации звериной мощи её организма, когда перепрыгнуть забор казалось легче, чем его обойти, и вот, она уже стоит перед дверью своего домика.
Из неряшливо выведенной наружу дымоходной трубы уже не выходила даже лёгкая струйка, но и запах тепла человеческого жилища и дыма ещё до рези бил в чувствительные ноздри оборотня. Милена покривилась, борясь с внутренним не желанием заходить в это место, пропахшее ветхостью, людьми и дымом, но это длилось не дольше мгновения, после чего, она, совладав с собой, поддела лапой ручку прикрытой двери, и вошла внутрь.
Оказавшись в помещении, Милена повёла носом и, снова, недовольно сморщившись, тоненько с повизгиванием чихнула. В помещении пахло сырым, выстывшем за ночь воздухом с примесью дыма, а от печки тянуло теплом, но лишь на ладонь от поверхности. В общем, атмосфера некомфортная, и для медитационного сосредоточения совершенно не пригодная. Однако, как говориться выбор у нас есть не всегда, и часто отнюдь не тогда, когда нам он нужен. Бока зверя раздулись от совершенно человеческого вздоха, когда оборотень всей тяжестью своей туши легла на коврик. Она положила голову со стоящими торчком ушами с чёрными, пушистыми кисточками на скрещенные лапы, закрыла глаза, и попыталась вспомнить какого это, быть человеком.
Просидев так с минуту, она шевельнулась, переложила голову поудобней, и слегка заволновалась. Ничего не получалось.
Милена попыталась унять возникшее волнение. Она старательно гнала от себя мысль, что возможно не сможет больше перекинуться, что она может так и остаться в теле зверя навсегда.
Спустя некоторое время, ей удалось справиться с собой. Удалось отстраниться от всего того, что её окружало, удалось добиться сосредоточения. Какое-то время всё оставалось без изменений, но вот, прошло несколько минут, и постепенно шерсть начала втягиваться, мышцы сокращаться и менять положение и, снова, вспышка в сознании, когда ужас изменения готов свести с ума. Но остаётся какая-то маленькая стенка, не стеклянная даже, а как из прозрачной плёнки, дающая понять: ты можешь, ты справишься, бывало и хуже. И это спасает её разум.
Придя в себя, Милена застонала сквозь сжатые зубы, пытаясь сесть. Остатки боли прошли чрез пару секунд, и тогда она смогла подняться. Мучила жажда, утвердившись на ногах, Милена легко подхватила с пола пятилитровую бутыль с водой и, запрокинув её над головой, принялась судорожно пить. Когда девушка утолила жажду, воды оставалось лишь немногим больше литра. Милена задумчиво посмотрела на бутыль в руке, аккуратно завинтив крышку, поставила её на место. Не смотря на то, сколько она выпила, желудок всё ещё тянуло – хотелось есть. Вот теперь-то она порадовалась, что додумалась оставить обед на сегодня. Правда вернуться так поздно она не рассчитывала, но...
Когда Милена заметила, что ей тяжело есть еду по человечески, то есть при помощи столовых приборов, то потратила немало усилий, что бы побороть в себе звериную сущность, но, в конце концов, у неё это получилось. Закончив с завтраком, (или с обедом?) девушка выбросила одноразовые тарелки, и вымыла столовые приборы. Энергии ещё было много. Милена довольно хмыкнула, ведь в прошлый раз у неё было истощение и всего по мелочи. Сейчас же она чувствовала себя хорошо. Возможно дело в том, что тогда был первый раз? Но в любом случае новоиспеченный оборотень очень была довольна результатом. Первое экспериментальное превращение прошло даже лучше, чем она надеялась. Невольно прикидывая в голове варианты того что могло пойти не так. Нет, те ощущения, от которых она так мечтала избавиться осталась. Но признаться, ей так понравилось бегать в звериной шкуре, что она готова была мириться с последствиями. Так, что же там дальше шло в списке проверки новых способностей? Милена зябко передёрнула плечами.
Дальше: проверка регенерации. Ведь если следовать канонным сведеньям, у оборотней должна быть потрясающая регенерация. Частично эти сведенья уже подтвердились. Стремительно восстановившийся после первого превращения организм, да и сошедший за несколько секунд синяк – косвенно подтверждали это. Но косвенные доказательства были сейчас слишком недостоверны, а Милене хотелось знать наверняка. Пусть и с риском.
Так что, назвался груздем, полезай в кузов. Взяв со стола нож, она сначала тщательно вымыла его. Потом обработала лезвие йодом и, задержав дыхание, полоснула себя по ладони. Резкая боль ударила по нервам, но не заставила, как бы то ни было отреагировать на неё. Милена вообще сильно подозревала, что после процедуры обращения не одна пытка не будет ей страшна.
Из глубокого пореза вытекла лишь крупная капля густой крови. Девушка как завороженная смотрела, как края ранки сходятся, и на руке остаётся сначала рубец, а потом и вовсе просто гладкая кожа. На всё ушло меньше минуты. Против воли в голове возникла мысль, а как быстро заживёт более серьёзная рана? Раньше бы она не позволила такой мысли даже задержаться у себя в мозгу, разозлилась бы и посмеялась над собственными мазохистскими наклонностями. Но сейчас всё изменилось. И недолго думая, она вонзила себе нож в предплечье. Боль была намного сильнее, Милене подумалось, что наверняка задета кость... не дрогнувшей рукой она одним резким движением вынула лезвие из раны. Кровь не брызнула, как в тайне ожидала экспериментаторша, на этот раз для полного заживления потребовалось почти полторы минуты.
Интересно, подумала, Милена, а если отрезать руку, она вырастит заново? Но к счастью проверить она так и не решилась. Хотя очень хотелось!
Следующим на повестки дня была проверка возможного вреда от: серебра, чеснока и на всякий случай осины.
Ну, серебра у Мелены с собой не было, а украшений каких бы то ни было она не носила. Чеснок, подумав, она вспомнила, что клала его в обед, и хуже себя, похоже, не чувствует. А осину, девушка решила вычеркнуть из списка. В лесу было полно осиновых деревьев. Об одно она даже когти поточила, вреда не ощутив. А в себя, его втыкать, ну уж нет, увольте! Так и не только оборотню поплохеет.
Больше всего она расстроилась из-за невозможности испытать воздействие серебра. Ей всю жизнь казалось, что именно оно на оборотней воздействует хуже всего. Но Милена, прикинув, решила, что по приезду в город зайдёт в ювелирный и решит этот вопрос. Дальше вспомнилось, что на оборотней воздействует полнолуние. Но с астрономическими явлениями всё обстояло заметно лучше.
Во-первых, Милена твёрдо помнила, что в предыдущую ночь на небе, когда немного разошлись тучи, стоял стареющий месяц. Но очень тонкий, только появившийся, а значит, полнолуние было два, три дня назад. То есть, она прожила его, даже не заметив.
Ну, хоть одна однозначно хорошая новость. По крайней мере, "лунным" безумиям она не подвержена. Эта мысль заметно приободрила экспериментаторшу. Весь день у девушки прошёл достаточно плодотворно. Она тестировала свои новые возможности. Проверяла зрение и слух. Больше всего ее, конечно, порадовало, что подтвердилась информация о регенерации. На эту способность она, если честно, не очень рассчитывала. С наступлением вечера приготовила ужин. А на ночь, опять перекинувшись, ушла в лес, гадая, сможет ли поймать какое-нибудь ночное животное или нет?
Кстати, Милена должно быть, конечно, показалось, но превращения стали проходить заметно легче. Нет, конечно ни одно больше не было таким болезненным как первое. О том даже вспомнить страшно. Но второе обращение за неполные сутки уже не внушало такого трепета и страха как раньше. Милена надеялась, что со временем совсем привыкнет.
Теперь, убедившись, что сопровождающие ощущения, можно перетерпеть, она с облегчением принялась за целенаправленные тренировки. Был, например день, когда она исключительно перекидывалась. Раз шесть в течение дня. В итоге, на превращение стало уходить не больше минуты, полутора. Что только утвердило её в мысли о постепенном приспосабливании организма. Но к концу дня, это так вымотало, что она заснула прямо на том самом коврике, не имея сил добраться до кровати.
Был день, когда Милена занималась изучением собственных скорости и рефлексов, гоняясь за зайцами и белками. Тогда же она отрабатывала скоростной восход по кирпичной стене. Нашлась такая на одном из участков.
К исходу четвёртого дня Милена обнаружила, что продукты, заготовленные на неделю, закончились. А значит, пора было возвращаться.
- Милен, я чего-то по-прежнему не могу понять, с какого фига, ты решила забить на институт и провести все свободные дни в этом сарайчике без отопления.
Максим, Меленин однокурсник, был без сомнения прав. И на учёбу забивать не стоило, и тем более не стоило отправляться на дачный участок, где и был-то только однокомнатный домик, боле похожий на сарай, разве что утепленный нормально, да несколько гектаров одичавшего сада. Но, что ещё могла она сделать в подобной ситуации? Когда четыре дня назад с ней случилось нечто странное… нет просто странным это назвать довольно трудно, но как бы вы обозвали превращение обычной, в общем-то, девушки, в здоровенную зверюгу? Тем более что произошло это безо всякой на то причины или сколь-нибудь веских предпосылок. Впрочем однозначно о предпосылках Милена ничего с уверенностью сказать не могла. Кто знает? Возможно её прадедушка по маминой линии был знатным оборотнем, которого боялись все окрестные сёла, но с той разрухой что творилась в стране какие-то пару десятилетий назад уже невозможно было найти даже прямых предков, не говоря уже об отдалённых. Так что всё что оставалось Милене это искать причины произошедшего в собственной жизни. А их-то она как раз и не видела. Её не кусала никакая собака, ни привитая, ни бешеная. Она не глотала непроверенных препаратов, и не участвовала ни в каких исследованьях, даже социологических. В общем на первый взгляд не было причин отличающих её от любого другого человека в городе. Но произошло это почему-то именно с ней, что в двойне обидно. Да и чего там говорить, откровенно страшно.
За пришедшие четыре дня Милена только и делала, что спала, да отъедалась. На улицу выбиралась только пару раз – пополнить продовольственные запасы. Ну, и на всякий случай развесить объявления о пропавшей кошке. Оставался мизерный шанс, что паршивку сумеют-таки изловить, хотя бы и за вознаграждение.
Сейчас она уже не напоминала жертву голодовки, но всё равно до своих прежних форм не дотягивала. Однако чернота вокруг глаз ушла, а на щеках появился здоровый румянец, и Милена решилась показаться на глаза знакомому, который увидев её, всё равно поинтересовался чудодейственной диетой. Милена с чистой совестью наклеветала на салат из ближайшего продуктового, которым раньше действительно частенько травилась.
- Ты знаешь, - она смущённо улыбнулась. - Сама не пойму, захотелось вдруг вот и всё. Отдохнуть от инста, расслабиться. А то учёба эта – достала уже. Да и, кажется, у меня намечается осенняя депрессия. Надо же как-то лечиться, а то и на людей скоро бросаться начну. Ты же знаешь, что я не очень социальный человек, а начало учебного года далось мне особенно тяжко.
Макс хмыкнул неопределённо, и понимающе кивнул. Администрация развила с начала года бурную деятельность направленную на развитие социальной жизни института. И так как пятым курсам с их дипломами было не до того, а четвёртые бились в преддипломном волнении и поголовно работали где-то на полставки, так что им было не до институтской жизни. Логично, что основной удар пришёлся на третьекурсников.
Максим был неплохим парнем, с которым Милена скорешилась на ниве фантастической литературы и онлайновых игр. Они частенько обменивались книгами, так что половина Максовой литературы поселилась в Милененой квартире, а её соответственно перекочевала к нему. И теперь ни один даже под дулом пистолета не мог вспомнить какая из семисот лежащих дома книг является именно его собственностью и по умолчанию библиотека стала обшей. При этом Максим умудрялся постоянно расставаться со своей девушкой и приходил плакаться к Милене, под неодобрительным взглядом напиваясь пивом и жалуясь на жизнь. Первые три раза Милена даже искренне сочувствовала несчастному влюблённому, пока не поняла, что «расставаться навсегда» они могут по два, три раза за полгода, а потом опять сходятся. Так что вскоре дружеская поддержка ограничилась предоставлением своей кухни для распития спиртных напитков, да язвительных комментариях для поддержания боевого дух товарища. При этом они отлично работали над учебными заданиями, на пару зазубривая весь материал или делясь шпорами на контрольных. Помнится, в своё время его способность создать оригинальную шпору Милену искренне восхитила. Максим был человеком компанейским и, не смотря на многие выверты своей личности удивительно добрым. Поэтому, когда ей потребовался транспорт для того, чтобы уехать из города, и она позвонила Максу, тот без промедления согласился.
Сейчас Милена прибывала в недоумении, да и признаться, была порядком напугана. Она не представляла, что происходит, и какие изменения ещё произойдут или может быть, уже произошли с её сознанием и телом. Вообще-то уже прошло четверо суток, а её состояние так и пребывало в том же виде, в каком она оказалась, придя в себя на полу в спальне, но, тем не менее, отказываться от проверки собственного тела не стоило. Она ведь совершенно не представляла, что с ней случилось. Усилившееся обоняние, слух, странные эмоциональные реакции – в первые дни это стало настоящей проблемой. Чтобы определить собственные возможности, нужно было, провести хоть какие-то исследования, но в громадном мегаполисе сделать это не представлялось возможным. Ведь она не могла с уверенностью сказать, что не способна нанести вреда себе или другим. Ну, предположим, что себе-то ладно, а вот за вред, нанесённый другим, пришлось бы отвечать по закону.
Поначалу ей не терпелось протестировать своё тело, и его реакции. Останавливало лишь боязнь быть замеченной, или спровоцировать какие-то новые реакции собственного организма. Последние дни Милена воспринимала собственное тело как бомбу, готовую в любой момент выдать нечто незапланированное. Ну и конечно останавливала возможность попасть на стол к учёным. Милена, как любой трезвомыслящий человек не верила, что правительство или "палачи от науки" заполучив в свои загребущие ручки ничего не умеющего оборотня, поступят с ним гуманно. Оборотнем - Милена, прозвала себя пока лишь для начала.
Самым главным, Милена полагала определение возможностей своего обновленного тела, и именно для этого ехала сейчас туда, где не мог за ней никто проследить или случайно увидеть превращение человека в зверя. Тем более что вероятность того, что новое превращение будет столь же болезненным, была реальна до тошноты. Помня, что превращение всё-таки состоялось полностью, она не сомневалась, что сможет измениться вновь. Во всей этой ситуации только возможность снова испытать ощущения той ночи и не давали Милене покоя. Наверное, подсознательно она от этих экспериментов желала получить ощущения безопасности. Знания, что боль не вернется снова.
- Ты точно не хочешь об этом рассказать?
- О чём? - Милена удивлённо посмотрела на, казавшегося безучастным, сидевшего за рулём, Максима. Тот лишь пожал плечами, мол: тебе лучше знать. Милена чуть заметно нахмурилась.
- Ты знаешь, кое-что действительно случилось, но пока я сама хочу разобраться так ли это серьёзно, как кажется на первый взгляд. Извини. - Девушка смущенно улыбнулась. Парень сидящий рядом с ней кивнул, не отрывая взгляда от дороги.
Милена недовольно нахмурилась. Неужели по ней так заметно, что у неё проблемы, что Макс обратил на то внимание? Если это действительно так, то ситуация и правда печальная. На данном этапе она собиралась держать происходящее в тайне, не уверенная что вообще имеет право посвящать кого-либо в подробности происходящего.
Следующие пол часа прошли в молчании. Когда же они наконец-то достигли цели своего пути, то картину им представшую назвать радостной было сложно. Небольшой участочек так зарос травой, что открыть ворота для загона транспорта у них не получилась. Возможно, сказалось ещё и то, что выросшая за несколько лет трава сейчас пожухла и спуталась, но менее прочной не стала. Наши герои, кое-как приоткрыв калитку, вошли на участок. Стоило лишь выйти из машины, как ноги сразу намокли от покрытой то ли росой, то ли каплями прошедшего дождя травы. Холодный ветер качал ветви деревьев. На территории заброшенных, по большей части участков, садовая растительность постепенно перетекала в тёмный, глухой лес. И, как Милена знала достоверно, он тянется не на один километр. В промозглой тишине было слышно, лишь как накрапывает дождик, да скрипят древесные стволы.
Неожиданно пространство порезало хриплое карканье, донёсшееся, судя по всему откуда-то из глубины леса.
- Вот она! Прелесть глуши, величие природы. - Максим, видимо задавшись целью отговорить сокурсницу, как ему казалось от девичьей дури и свойственных ей (то есть дури) необдуманных поступков, показательно глубоко втянул ноздрями воздух. Правда, тут же закашлялся. У природы было своё представление о температурном режиме. Милена злорадно хихикнула и, просочившись через калитку, побрела в направлении домика. Открыть дверь с первой попытки не получилось, и, тогда девушка упёрлась ногой в стену и, поднапрягшись, рванула на себя. На этот раз упрямая дверь, как бы в насмешку, с лёгкостью выскочила из проёма, больно саданув студентку по пальцам.
- Уй! - Милена прижала покалеченную руку к груди. На этот раз хмыкнул Макс, протискиваясь мимо неё в дверной проём. Через несколько секунд уже оттуда донеслось его презрительное фырканье. Милена потрясла запястьем в воздухе, с него к удивлению владелицы уже начел сходить, желтея, неслабый синяк. Подозрительно покосившись на собственную ладонь, как будто конечность чем-то угрожала хозяйке, Милена последовала за спутником. Войдя в эту пародию на дачный домик, девушка с трудом подавила вздох. Одна единственная комнатка три на пять метров, под единственным окном старый, если не сказать умирающий в муках стол, у стены, со стороны входа, трухлявый шкаф, забитый, как знала Милена, всякой старой одеждой, да гниющими матрасами. Так же её обостренный теперь слух выловил со стороны этого самого шкафа шуршание и невнятный писк. У дальней от входа стены стоял большой, но практически плоский деревянный ящик, служивший, когда нужно ещё и кроватью. На столе так же присутствовала, почему-то лёжа, керосиновая лампа, правда, без топлива.
- Да-а-а уж. Спартанская обстановочка. Мелен, ты точно уверена, что пожить в этой глуши?
Девушка кивнула, с тоской оглядывая место своего будущего пребывания. Максим состроил рожу и, ничего не сказав, пошёл в машину - за вещами. Милена же, неприкаянным призраком прошлась по единственной комнатке, провела пальцем по поверхности стола, понюхала оставшуюся на нём пыль и раскатисто чихнула. Спустя буквально минуту на "сцене" снова обозначилась сильная половина человечества тащивший ватный матрас и несколько одеял, одно пуховое и два шерстяных. Отодвинув плечом так некстати попавшуюся под руку спутницу, он свалил принесённые вещи на жалкое подобие кровати и, буркнув, что-то про то, что он ей в грузчики не нанимался, и не могла бы она хотя бы пойти притащить сумки с продуктами, снова покинул строение. Философски пожав плечами, Милена направилась за ним. По дороге она столкнулась со спешащим уже в обратном направлении Максимом, нёсшим небольшую печку, к которой предстояло ещё и дрова заготовить. Подойдя к калитке, которую, оказывается, её спутник уже успел распахнуть на всю ширь, Милена вынула из багажника пакеты с продуктами, тёплой одеждой, и необходимыми предметами личной гигиены. В которые, при нынешних условиях входили и веник с совком. Вот так перетаскав все привезённые вещи однокурсники расстались, на прощание, выслушав/высказав напутственную речь про бабью дурость, и про то, что так как телефона у неё нет, то пусть ждёт назначенный день и ни в коем случае не ходит одна в лес. Максим уехал, а Милена принялась за очистку нового места своего проживания.
Выметать из углов трупики пауков, и других насекомых, ползать по полу на коленях, и возить по нему грязной тряпкой - не самое приятное занятие. Когда процесс был завершён, Милена позволила себе лишь пару мгновений насладиться результатом, и принялась раскладывать привезённые вещи. Посредине комнаты разлёгся коричневый коврик с тёмно-зелёным рисунком, на столе появилась цветастая клеёнка, на окошке, тяжёлая шторка, в уголке примостилась печечка, трубу которой Максим вывел куда-то в щель под крышей, после чего, ему пришлось её, щель, затыкать, какой-то строительной фигнёй, названия которой девушка не помнила. Консервы разместились под столом и частично на нём, а на ящик лёг матрас, накрытый простынёй и пуховым одеялом. В общем, получилось довольно неплохо и даже, вполне себе уютненько. Вот только, когда "юная натуралистка" спохватилась, что дров для розжига печки у неё нет, на улице было уже темно.
Благо, с новым своим зрением Милена и в этой, для обычного человека непроглядной, темноте ориентировалась весьма неплохо и минут через пять блужданий по мокрому, насквозь продуваемому саду, ей посчастливилось набрести на недавно обломившуюся ветку, довольно влажную, но благо, ничуть не трухлявую. Размером едва ли не с пол дерева, старой яблони, с которой она видимо и отпала. Так проблема топлива была с успехом решена.
Где-то через полтора часа старательных попыток разжечь печку, это всё же удалось совершить, что стало чуть ли не большим событием, чем аналогичный подвиг Прометея. И Милена с чувством выполненного долга, наконец-то завалилась спать. Правда, несмотря на физическую, да и эмоциональную усталость заснуть на новом месте сразу не получилось. Милена против воли вглядывалась в темноту, вслушивалась в ночные шорохи, всё больше проникаясь мыслью, что мыши всё-таки живут в её шкафу... когда же она услышала лёгкий писк и частый звук перебираемых по полу лапок, то и вовсе уверилась в собственных подозрениях. Правда надо заметить, что за всю ночь ни одна, даже самая наглая мышь не рискнула подойти к спящей девушке. То ли из-за того, что ещё не привыкли к людям, то ли оттого, что чувствовали в ней зверя. Хотя Милене казалось, что на счёт последнего она себе бессовестно льстит. Но по большому счёту эта ночь прошла спокойно.
Утро началось возмутительно рано... чисто городской житель, каким и была Милена, привык просыпаться часам к одиннадцати, а то и к двум часам дня, если только не ставить будильник, но на природе такая схема просто не работала.
Чуть стало светать, как за окном запорхали, принявшись пересвистываться птицы, зашебуршались "домашние" мыши, и сама девушка, открыв глаза, поняла, что спать ей совсем не хочется. Несмотря на накопленную за вчерашний день усталость, за ночь, кстати, не прошедшую до конца, сон ушёл от неё безвозвратно.
Ну что ж, - подумала Милена. - Похоже, моё звериное "я" настроено поработать сегодня.
И тут же спохватилась, что мысль эта слишком уж злорадна, будто бы она отделяет себя от этого зверя. Но Милена, точно знала, что даже после изменения она остаётся собой. А издеваться над самой собой попахивает мазохизмом.
Посмеявшись над этой мыслью она, встала и принялась одеваться. Уже застегнув куртку, Милена вдруг, осознала, что, хотя одета даже легче обычного ей всё равно жарко.
Заинтересовавшись, она расстегнула молнию и, достав аптечку, нашла и поставила себе градусник. Присев на заправленную кровать и принялась ждать. Спустя пять минут, которые Милена, для чистоты эксперимента, добросовестно отсчитала по часам. Она, уже догадываясь, что увидит, достала термометр. И лишь удовлетворённо хмыкнула, когда на столбике отобразилась температура тридцать восемь и три градуса. Наверное, стоило заволноваться, но Милена, логично рассудила, что чувствует себя более чем неплохо и, следовательно, теперь такая температура не является для неё более не нормальной. Куртку, правда, всё же решила накинуть, но застёгиваться не стала.
Выйдя, наконец, на улицу, она первым делом принялась чистить дорожку, ведущую от дома к калитке. Вернее не саму дорожку, которая за давностью лет давно поросла сейчас пожухшей уже травой, а то место, где, по мнению студентки, она должна была располагаться. Потом, вдохновлённая видом очищенного участка она прошлась с граблями по всему саду, попутно собирая различные ветки, сучки, опавшие с одичавших уже деревьев плоды и даже, одно небольшое, поваленное видимо грозой, деревце. То, что можно было в будущем использовать, как топливо, Милена отнесла к домику, сложив около входной двери, чтобы потом не ходить далеко, а всякий мелкий мусор высыпала в компостную яму, выкопанную ещё на заре строительства.
Когда с делами по благоустройству было покончено, Милена пошла готовить из привезённых продуктов что-то отдалённо напоминающее нормальный обед. Не то чтобы она не умела нормально готовить, просто из консервов не так-то просто сделать сколь-нибудь нормальное блюдо.
Свой график Милена распланировала заранее, отведя на нужды подготовки места проживания времени ровно до обеда. После, как раз должны были начаться "эксперименты"... вот их-то Милена и боялась больше всего. Потому-то в течение этого дня старательно пыталась не вспоминать о них. Но по мере того, как подходило время «Х», сознание всё упорней возвращалось к насущной проблеме. Под конец, Милена даже усомнилась, стоит ли есть так старательно приготовленную пищу, или может подождать? Почему-то отчётливо вспомнилось, как после ночных событий она начисто вымела холодильник, да и потом никак не могла насытиться довольно долгое время. Стоило ненадолго притупить чувство голода, как потом оно накатывало по новой, хорошо, хоть с каждым разом слабее, чем в предыдущий.
Подумав так, Милена пришла к выводу, что еду лучше оставить прозапас, а сейчас заняться тем, зачем она собственно и приехала в эту глушь. Глубоко вздохнув, она крепко зажмурилась и, просчитав про себя до десяти, резко выдохнула. Кто-то, кажется, говорил ей, что это способствует успокоению. Ну кто бы, что не говорил, а Милене это не помогло...
Девушка грустно вздохнула, подбросила дров в печку и принялась раздеваться. Оставшись полностью нагой, она опустилась на пол, на привезённый коврик. И тут же мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Милена постаралась вспомнить всё, что когда-либо слышала, читала и представляла себе про оборотней. На самом деле она не сомневалась, что у неё получиться обратиться, просто это было очень страшно. Она снова постаралась успокоиться, может даже немного отвлечься от мыслей о происходящем, и на этот раз, у неё, кажется, немного получилось.
Милена пыталась привести своё сознание к состоянию впадения в транс. В своё время она уже пробовала заниматься медитацией, но тогда у неё не очень-то получилось. Однако в прошлом, у неё не было чёткого представления, чего она хотела бы добиться своими действиями. Сейчас же, отчётливо понимая, что она хочет получить в результате, сосредоточиться оказалось намного проще. Она пыталась представить себя в звериной шкуре. Увидеть мир глазами хищника. Услышать обострившимся обонянием миллионы различных оттенков запахов. Снова испытать щемящие чувство дикой силы, пьянящее, сводящее с ума, пробивающееся сквозь усталость преобразования. Она вспоминала уже пережитое однажды.
Милена ощутила, как волоски по всему телу приподнимаются, кожный покров стремительно покрывается мурашками и холодеет, а внутри нарастает жар. Как будто всё тепло тела кто-то собрал в одной точке и, когда там образовался костёр, принялся раздувать его до настоящего пожара, по-прежнему сжатого в маленький раскалённый шар.
И вот, когда казалось, что терпеть этот жар стало невозможно, он полыхнул и начал стремительно разливаться по всему телу, неся за собой волну изменения. Милена вскрикнула, резко запрокидывая голову и глядя широко раскрытыми глазами в пустоту. Зрачок, заполнил собой всю пожелтевшую радужку. Щёки стали мокрыми от слёз. И началось превращение.
На этот раз всё происходило быстрее... но не менее болезненно. Кроме первого судорожного крика из её горла не вырвалось более не звука и уже через пятнадцать минут на полу домика лежало уже знакомое существо внешне похожее на рысь. Превращение длилось всего четверть часа, четверть часа ставшие для неё адом.
Зверь, захрипел, пытаясь подняться. Упал. Замотал лобастой башкой и, раздражённо зарычав, резко рванулся вверх, подняв-таки своё тело в вертикальное положение. Милену слегка повело, но она всё же смогла устоять на лапах. Заняв устойчивое положение, оборотень глухо застонала от пережитой боли. Постояв какое-то время без движения, она глубоко вздохнула и, для профилактики оглядев своё новое тело, тяжёлой походкой подошла к двери. И замерла в недоумении. Мышиный шорох и писк преследовавшей её весь день сейчас исчез. На морде зверя отобразился оскал, демонстрирующий неслабые клыки. Если бы речь шла о человеке, то можно было бы сказать, что она злорадно улыбнулась.
Стоило Милене выйти на улицу, и она тут же остановилась "оглушённая" лавиной звуков и запахов. На природе постоянно слышаться какие-то звуки и даже осенью полно различных ароматов. Для того, кто из человеческого восприятия переместился в звериное – это стало большим шоком, перевернув всё его представление о мире. Возможно, Милена этого ещё не осознала, но каждое такое маленькое открытие разбивало её разум. Разбивало и создавало заново, внося маленькое, но существенное изменение в её личность. Пока она стояла на пороге, пока она крадучись делала первые шаги, пока замирала, удивлённая необычностью происходящего, пока она радостно сорвавшись с места, неслась вперёд со скоростью, с трудом различимой для человеческого глаза и даже не понимая этого. Каждое событие влияло на неё, не убивая её сознание, но изменяя и деформируя во что-то новое, и, пока ещё, совсем не привычное. Она ещё не знала об этом, но этот бег, купание в ледяной речки, не чувствуя холода, лазанье по деревьям со скоростью и сноровкой белки, и жажда кровавой охоты, когда она встала на след зайца и его кровь у неё во рту. Всё это, останется в её памяти навсегда.
Когда же лучи солнца, пробивая утренний туман, упали на далёкую лесную поляну, им предстало мощное звериное тело, вольготно раскинувшееся на подстилки изо мха и палых листьев. Казалось, что сон оборотня безмятежен и крепок, но стоило с края полянки раздаться шороху, как туда обратился взгляд совершенно не сонных глаз. Мгновение чёрные глаза смотрели в жёлтые, затем башка зверя по птичьи наклонилась на бок. На секунду замершая было, завороженная взглядам хищника белка сорвалась с места, взлетая на ствол ближайшего дерева. Милена проводила её взглядом и облизнулась. Но стоило той пропасть из виду, как рысь плавно встала, потягиваясь и зевая во всю ширину немаленькой пасти. Огляделась и, встряхнувшись, заставив разлететься вокруг веер брызг, спокойно зашагала в известном только ей направлении. Через два часа, идя по какому-то встроенному компасу, а так же на едва уловимый запах дыма, Милена пружинистой рысью выбралась из леса. Ещё пять минут такой же вялой трусцы с редкими вспышками демонстрации звериной мощи её организма, когда перепрыгнуть забор казалось легче, чем его обойти, и вот, она уже стоит перед дверью своего домика.
Из неряшливо выведенной наружу дымоходной трубы уже не выходила даже лёгкая струйка, но и запах тепла человеческого жилища и дыма ещё до рези бил в чувствительные ноздри оборотня. Милена покривилась, борясь с внутренним не желанием заходить в это место, пропахшее ветхостью, людьми и дымом, но это длилось не дольше мгновения, после чего, она, совладав с собой, поддела лапой ручку прикрытой двери, и вошла внутрь.
Оказавшись в помещении, Милена повёла носом и, снова, недовольно сморщившись, тоненько с повизгиванием чихнула. В помещении пахло сырым, выстывшем за ночь воздухом с примесью дыма, а от печки тянуло теплом, но лишь на ладонь от поверхности. В общем, атмосфера некомфортная, и для медитационного сосредоточения совершенно не пригодная. Однако, как говориться выбор у нас есть не всегда, и часто отнюдь не тогда, когда нам он нужен. Бока зверя раздулись от совершенно человеческого вздоха, когда оборотень всей тяжестью своей туши легла на коврик. Она положила голову со стоящими торчком ушами с чёрными, пушистыми кисточками на скрещенные лапы, закрыла глаза, и попыталась вспомнить какого это, быть человеком.
Просидев так с минуту, она шевельнулась, переложила голову поудобней, и слегка заволновалась. Ничего не получалось.
Милена попыталась унять возникшее волнение. Она старательно гнала от себя мысль, что возможно не сможет больше перекинуться, что она может так и остаться в теле зверя навсегда.
Спустя некоторое время, ей удалось справиться с собой. Удалось отстраниться от всего того, что её окружало, удалось добиться сосредоточения. Какое-то время всё оставалось без изменений, но вот, прошло несколько минут, и постепенно шерсть начала втягиваться, мышцы сокращаться и менять положение и, снова, вспышка в сознании, когда ужас изменения готов свести с ума. Но остаётся какая-то маленькая стенка, не стеклянная даже, а как из прозрачной плёнки, дающая понять: ты можешь, ты справишься, бывало и хуже. И это спасает её разум.
Придя в себя, Милена застонала сквозь сжатые зубы, пытаясь сесть. Остатки боли прошли чрез пару секунд, и тогда она смогла подняться. Мучила жажда, утвердившись на ногах, Милена легко подхватила с пола пятилитровую бутыль с водой и, запрокинув её над головой, принялась судорожно пить. Когда девушка утолила жажду, воды оставалось лишь немногим больше литра. Милена задумчиво посмотрела на бутыль в руке, аккуратно завинтив крышку, поставила её на место. Не смотря на то, сколько она выпила, желудок всё ещё тянуло – хотелось есть. Вот теперь-то она порадовалась, что додумалась оставить обед на сегодня. Правда вернуться так поздно она не рассчитывала, но...
Когда Милена заметила, что ей тяжело есть еду по человечески, то есть при помощи столовых приборов, то потратила немало усилий, что бы побороть в себе звериную сущность, но, в конце концов, у неё это получилось. Закончив с завтраком, (или с обедом?) девушка выбросила одноразовые тарелки, и вымыла столовые приборы. Энергии ещё было много. Милена довольно хмыкнула, ведь в прошлый раз у неё было истощение и всего по мелочи. Сейчас же она чувствовала себя хорошо. Возможно дело в том, что тогда был первый раз? Но в любом случае новоиспеченный оборотень очень была довольна результатом. Первое экспериментальное превращение прошло даже лучше, чем она надеялась. Невольно прикидывая в голове варианты того что могло пойти не так. Нет, те ощущения, от которых она так мечтала избавиться осталась. Но признаться, ей так понравилось бегать в звериной шкуре, что она готова была мириться с последствиями. Так, что же там дальше шло в списке проверки новых способностей? Милена зябко передёрнула плечами.
Дальше: проверка регенерации. Ведь если следовать канонным сведеньям, у оборотней должна быть потрясающая регенерация. Частично эти сведенья уже подтвердились. Стремительно восстановившийся после первого превращения организм, да и сошедший за несколько секунд синяк – косвенно подтверждали это. Но косвенные доказательства были сейчас слишком недостоверны, а Милене хотелось знать наверняка. Пусть и с риском.
Так что, назвался груздем, полезай в кузов. Взяв со стола нож, она сначала тщательно вымыла его. Потом обработала лезвие йодом и, задержав дыхание, полоснула себя по ладони. Резкая боль ударила по нервам, но не заставила, как бы то ни было отреагировать на неё. Милена вообще сильно подозревала, что после процедуры обращения не одна пытка не будет ей страшна.
Из глубокого пореза вытекла лишь крупная капля густой крови. Девушка как завороженная смотрела, как края ранки сходятся, и на руке остаётся сначала рубец, а потом и вовсе просто гладкая кожа. На всё ушло меньше минуты. Против воли в голове возникла мысль, а как быстро заживёт более серьёзная рана? Раньше бы она не позволила такой мысли даже задержаться у себя в мозгу, разозлилась бы и посмеялась над собственными мазохистскими наклонностями. Но сейчас всё изменилось. И недолго думая, она вонзила себе нож в предплечье. Боль была намного сильнее, Милене подумалось, что наверняка задета кость... не дрогнувшей рукой она одним резким движением вынула лезвие из раны. Кровь не брызнула, как в тайне ожидала экспериментаторша, на этот раз для полного заживления потребовалось почти полторы минуты.
Интересно, подумала, Милена, а если отрезать руку, она вырастит заново? Но к счастью проверить она так и не решилась. Хотя очень хотелось!
Следующим на повестки дня была проверка возможного вреда от: серебра, чеснока и на всякий случай осины.
Ну, серебра у Мелены с собой не было, а украшений каких бы то ни было она не носила. Чеснок, подумав, она вспомнила, что клала его в обед, и хуже себя, похоже, не чувствует. А осину, девушка решила вычеркнуть из списка. В лесу было полно осиновых деревьев. Об одно она даже когти поточила, вреда не ощутив. А в себя, его втыкать, ну уж нет, увольте! Так и не только оборотню поплохеет.
Больше всего она расстроилась из-за невозможности испытать воздействие серебра. Ей всю жизнь казалось, что именно оно на оборотней воздействует хуже всего. Но Милена, прикинув, решила, что по приезду в город зайдёт в ювелирный и решит этот вопрос. Дальше вспомнилось, что на оборотней воздействует полнолуние. Но с астрономическими явлениями всё обстояло заметно лучше.
Во-первых, Милена твёрдо помнила, что в предыдущую ночь на небе, когда немного разошлись тучи, стоял стареющий месяц. Но очень тонкий, только появившийся, а значит, полнолуние было два, три дня назад. То есть, она прожила его, даже не заметив.
Ну, хоть одна однозначно хорошая новость. По крайней мере, "лунным" безумиям она не подвержена. Эта мысль заметно приободрила экспериментаторшу. Весь день у девушки прошёл достаточно плодотворно. Она тестировала свои новые возможности. Проверяла зрение и слух. Больше всего ее, конечно, порадовало, что подтвердилась информация о регенерации. На эту способность она, если честно, не очень рассчитывала. С наступлением вечера приготовила ужин. А на ночь, опять перекинувшись, ушла в лес, гадая, сможет ли поймать какое-нибудь ночное животное или нет?
Кстати, Милена должно быть, конечно, показалось, но превращения стали проходить заметно легче. Нет, конечно ни одно больше не было таким болезненным как первое. О том даже вспомнить страшно. Но второе обращение за неполные сутки уже не внушало такого трепета и страха как раньше. Милена надеялась, что со временем совсем привыкнет.
Теперь, убедившись, что сопровождающие ощущения, можно перетерпеть, она с облегчением принялась за целенаправленные тренировки. Был, например день, когда она исключительно перекидывалась. Раз шесть в течение дня. В итоге, на превращение стало уходить не больше минуты, полутора. Что только утвердило её в мысли о постепенном приспосабливании организма. Но к концу дня, это так вымотало, что она заснула прямо на том самом коврике, не имея сил добраться до кровати.
Был день, когда Милена занималась изучением собственных скорости и рефлексов, гоняясь за зайцами и белками. Тогда же она отрабатывала скоростной восход по кирпичной стене. Нашлась такая на одном из участков.
К исходу четвёртого дня Милена обнаружила, что продукты, заготовленные на неделю, закончились. А значит, пора было возвращаться.